На Крите мы просыпаемся и засыпаем под мелодичный перезвон овечьих колокольчиков. Наша деревня находится в центре острова, и утром, когда солнце уже позолотило вершины двух соседних гор, пастух уводит отару овец куда-то вверх по дороге. На расстоянии звуки колокольчиков сливаются вместе: будто кто-то играет на ксилофоне.
Вечером, на закате, отара возвращается по своей овечьей тропе с горы, в прозрачном воздухе овец слышно издалека. И до самого наступления ночи больше никаких посторонних звуков не будет. Только одинокий крик осла, провожающего ослепительно-красный диск, когда солнце в последний раз зависает над горой.
За несколько дней на острове у нас обострилось обоняние. И есть от чего. Каждый клочок земли между домами занят маленьким огородом, и на этом огороде растет что-то ароматное. Базилик, мята, орегано, помидоры, перцы. Маленькие стручки синих баклажанов наливаются на солнце. Гранаты еще маленькие, зеленые с оттенком бордового. Абрикосы уже созрели. Вчера хозяйка вышла в сад, сорвала себе четыре абрикоса, увидела нас и подарила. Абрикосы теплые от солнца, сладкие, но не такие сочные, какими кажутся на ветке.
Виноград повсюду: карабкается на стены домов, свисает с крыш; виноградины зеленые – круглые и пальчиковые. Прямо за огородами начинается настоящий виноградник. Лоза еще молодая, но винограда много.
И все эти ароматы перебивает вездесущий запах орегано. Это королева критских ароматных трав. В деревне ее собирают большими пучками и развешивают на просушку.
Вчера я захватила с собой букетик еще не просохшего орегано, идем, нюхаем. Навстречу хозяин. «Я взяла немного», — говорю ему. А он подходит к лимонному дереву, снимает еще недозрелый лимон: «Вот держите, тоже хорошо пахнет». А потом увидел более желтый лимон, сорвал его: «Вот этот будет получше!»
Вот ради этих ароматов, этих звуков мы и поселились на первые дни в горах. Каждый день, после завтрака, который состоит преимущественно из восхитительного греческого йогурта с тимьяновым медом и изюмом, мы спускаемся с горы к морю.
Первые километров пять дорога представляет собой ту самую овечью тропу, по которой водят отару вверх-вниз. Тропа петляет в высокой траве, так что, если кто-то едет встречно, его не увидать. Впрочем, и разогнаться на этой тропе тоже нельзя.
Дальше начинается заасфальтированный серпантин. Местные носятся по нему со скрипом тормозов, особенно лихо гарцует критская полиция. Вчера полицейские сели нам на хвост, и в зеркальце заднего вида было заметно, как эти парни страдают, вынужденно плетясь за иностранцами. Наконец они выгадали момент и обошли нас прямо перед крутым поворотом.
К счастью, греки только ездят по горам быстро, все остальное они делают гораздо медленней, и этот неторопливый образ жизни – как раз то, что требуется, когда ты оставляешь на несколько отпускных дней Москву.
Сегодня хозяйка таверны в деревне Панормо на берегу моря объясняла мне, как она готовит салат из запеченных баклажанов. Хозяйку зовут Георгия, ее таверна называется «Георг и Георгия», и столики стоят через дорогу от кухни, под деревьями. Так вот, после того, как баклажаны стали в духовке мягкими (Георгия руками показывает, какими мягкими они должны стать), вы разминаете их вилкой, предварительно сняв кожуру, мелко-мелко режете запеченный красный перец («Так-так-так», — поясняет хозяйка), приправляете оливковым маслом и лимоном. «И все. Не как в супермаркете, где продают салат из баклажанов с майонезом», — говорит она. «Это не салат из баклажанов», — решительно произносит Георгия и рубит воздух рукой. Сразу становится понятно, кто в ее доме хозяин.
Пикантность разговору придает то обстоятельство, что супермаркет находится в пяти метрах от таверны, и хозяйка магазина тоже стоит на улице. Но она сейчас занята, объясняет монтерам, как уже всю улицу достала эта проклятая сигнализация из необитаемой конторы, что втиснута как раз между супермаркетом и таверной. Мы, конечно, не понимаем греческую речь, но смысл слов абсолютно ясен, под усталое завывание охрипшей сигнализации.
Монтеры, в фирменный синих куртках, ведут себя с большим достоинством и совершенно не торопятся прекратить какофонию.
Мы же с удовольствием едим обжигающе-горячие пирожки калицуния с растопленным молодым сыром и травами, запивая их белым домашним вином, и наблюдаем за происходящим.
Дело происходит в канун референдума. Расплачиваясь, муж спрашивает Георгию, пойдет ли она голосовать. «Пойду, как не пойти». И, предупреждая следующий вопрос, добавляет: «Я бы, конечно, проголосовала за «охи» (нет). Но я буду голосовать за «ней» (да) — сами видите, почему», — и делает округлый жест рукой, показывая на свое хозяйство.
Было бы нелепо с моей стороны как-то комментировать то, о чем сейчас столько разговоров по телевизору. По греческим каналам все время слышишь слово «трапеза» в его первоначальном греческом значении (трапеза по-гречески – банк). Единственное, что приезжий может констатировать, это то, что из-за кризиса «трапеза» в ее российском понимании пока нисколько не пострадала. По крайней мере, здесь, на Крите.
17% греческой экономики дают поступления от туристов. Если бы все, кто сегодня горячо обсуждает греческую драму и дает грекам советы, просто приехали сюда на несколько дней, это помогло бы стране гораздо больше, чем кредиты МВФ. Впрочем, тут я вторгаюсь в область, с которой не хочу иметь ничего общего.
Пока дописывала этот пост, со стороны гор опять раздалось мелодичное позвякивание колокольчиков, и порыв ветра донес жаркие запахи вспотевшей овечьей шерсти. Вершины гор темнеют, и на небе ни облачка. Завтра будет еще один солнечный день на Крите.
P.S. Последние часы перед референдумом мы провели на свадьбе в горной деревне Аксос. Жители деревни еще накануне перекрыли движение по шоссе, так что всем проезжающим приходилось объезжать Аксос горными тропами. Центральную площадь и прилегающие улицы уставили столами, по моим приблизительным подсчетам, человек на триста. Когда мы добрались в Аксос, молодые парни в вязанных косыночках-сарики (традиционный на Крите мужской головной убор; в наше дни сарики чаще носят на печах, чем повязывают вокруг головы) разносили на столы хлеба и корзиночки с оливковым маслом и уксусом и карточкой с изображением жениха и невесты. Невесту зовут Афродита.
На соседней улице пожилые женщины в черных платьях дружно резали помидоры и огурцы для греческого салата и складывали их в гигантские пластмассовые чаны. В толпе особенно заметны были девушки и молодые женщины в разноцветных нарядных платьях и на высоченных каблуках. Девушки героически карабкались на шпильках по крутым деревенским улицам. Откуда-то снизу полдюжины парней понесли в гору ящики с кусками баранины. Они несли их, держась за ящики, как будто строились танцевать сиртаки. Деревенский оркестр настраивал инструменты и пробовал зычные голоса в микрофон.
Свадьба гуляла всю ночь, но мы не дождались танцев и отправились обратно в свою деревню. В Аксосе люди живут со времен Минойской цивилизации. С тех пор Крит и Греция пережили огромное количество катастроф и трагедий, но это, как видно, не отучило греков радоваться и поддерживать друг друга. В нынешних драматических обстоятельствах тоже найдется какой-то выход, а греческий дух останется.