Ханья – самый красивый из критских городов и потому самый забитый туристами. В какое бы время суток вы ни вышли на набережную Венецианской гавани, разноязыкое племя иностранцев жужжит, как улей, из-за столиков таверн. Ничего не поделаешь: красота – страшная сила, притягивает людей со всего света.
Аналогия с Венецией напрашивается по нескольким причинам. Самая очевидная из них та, что Ханья в течение нескольких веков называлась Канеа, когда городом управляли венецианцы. Следы венецианского присутствия – на каждом шагу в Старом городе, который уютно расположился между развалинами Восточной и Западной стен венецианской крепости. Мы, например, жили в маленьком семейном отеле, помещавшемся в здании XIII века. Венецианской постройки, разумеется.
Но в действительности Ханья – город разных культур, как, впрочем, и сама Венеция, впитавшая влияние разных цивилизаций, – от Византии до Иудеи. Только в Ханье мы видели старинные венецианские дома, увенчанные турецкими деревянными надстройками-хаяти. Эти сложносочиненные дома представляются мне удачным символом того, как разные культуры гармонично сосуществуют в одном городе.
Самым заметным зданием Венецианской гавани Ханьи является мечеть Кучук-Хасан, более известная, как «Янычарская»; взгляд также постоянно натыкается на круглые купола бывших турецких хамамов, а извилистая венецианская улочка вдруг выводит к минарету. Однажды мы отправились ужинать в старую таверну, которую нам рекомендовали как место, где можно послушать живую греческую музыку. Наш столик оказался прямо напротив входа в древнюю синагогу Ханьи. С полуразрушенной стены ограды на нас с любопытством смотрела критская кошка, изображавшая всем своим видом, что вот-вот спрыгнет на один из столиков. Может быть, кошке не давали спать звуки греческой бузуки, под заунывные аккорды которой два музыканта пели о чем-то грустном.
Еще более очевидны причины сравнивать Ханью с другим критским городом, Ретимно. Та же смесь венецианской, турецкой и греческой архитектуры, да и культуры в целом (не говоря уже об общем античном прошлом). Та же Венецианская гавань, над которой возвышается неизменный маяк, те же минареты, старинные портики и двери, те же таверны, рынки, туристы, наконец. Но именно Ханья была местом резиденции венецианского дожа, а впоследствии турецкого паши. Да и дальше, когда Крит ненадолго стал независимым государством, а затем присоединился к Греции, Ханья была островной столицей, лишь несколько десятилетий назад уступив эту честь Ираклиону.
Этот столичный блеск проявляется в Ханье даже в тех ее достаточно многочисленных кварталах, которые давно ждут реставраторов. В некоторых местах дома, тоже достаточно старинные, растут прямо из обломков древней венецианской стены – так опята растут на пне дерева. Пожалуй, только в хорватском Сплите мне доводилось видеть столь впечатляющее совмещение времени и пространства (в Старом Сплите люди в буквальном смысле слова живут в древнеримских декорациях).
Удивительным образом обветшалая внешность Ханьи нисколько ее не портит, а даже добавляет ей какой-то достоверности что ли. Потому что, в отличие от Венеции, Ханья, при всем обилии иностранных туристов, это все-таки живой город, с достаточно большим местным населением. Это можно обнаружить, даже не выходя за пределы Старого города. В субботу с утра в Ханье устраивается уличный рынок, и вот на нем туристов почти нет, а покупают только местные.
Чем Ханья уникальна, так это тем, что здесь вам не приходится разыскивать древности: они находятся у вас прямо под ногами. Да, древнее поселение минойской эпохи еще ждет своих первооткрывателей. Но невозможно раскопать город мертвых под домами живых. Поэтому археологические работы ведутся в отдельных местах, в частности, на холме, возвышающемся над Венецианской гаванью, где когда-то располагался античный город Кидония.
Мы шли на субботний рынок и обнаружили по дороге еще одно место раскопок. Работы ведут шведские археологи. Возможно, когда-нибудь к этому месту будут водить туристов, а в то субботнее утро здесь не было ни души (включая и души шведских ученых), и мы спокойно постояли в тени тента перед древними камнями и пошли дальше – покупать душистые критские абрикосы.
Вообще о подлинной красоте Ханьи сейчас можно только догадываться. В 1941 году во время битвы за Крит немцы подвергли Ханью ковровым бомбардировкам (эскадрилья, бомбившая мирный город, ранее, во время гражданской войны в Испании, стерла с лица земли Гернику). Немцы оставили нетронутой только Венецианскую гавань, которую намеревались использовать сами. Под бомбами в Ханье погибли 13 венецианских дворцов XV-XVI веков.
Еще одна венецианская тема – каналы и гондолы. Их в Ханье нет, зато из Венецианской гавани Ханьи можно отправиться на корабле на какой-нибудь из окружающих Крит необитаемых островов, а то просто полюбоваться закатом. Непостижимой синевы Критское море – это та оправа, в которой город всегда смотрится как жемчужина.
И, конечно же, продолжить удовольствие от жизни в Ханье можно на одном из множества пляжей. Нам с самого начала повезло, когда мы открыли для себя небольшой пляж Лутраки на полуострове Акротири. Он находится всего в 20 километрах от Ханьи, и большую часть этого пути вы едете по горам с видом на бухту Суда. Вид таков, что рано или поздно вы постараетесь найти обочину, чтобы остановить машину и взять в руки камеру. Что мы, собственно говоря, и сделали, нацелив объектив на один из маленьких островов с остатками венецианских крепостных стен. Венецианцы строили крепости на островах в попытке остановить набеги турецких пиратов. Любопытно, что венецианское присутствие на островах бухты Суда сохранилось до 1715 года, то есть еще на три десятилетия уже после того, как Крит был оккупирован Османской империей.
Увлеченные созерцанием этих исторических мест, мы прошли дальше вдоль дороги и принялись неспешно фотографировать с верхней точки пляж, на который держали путь.
Только тут я заметила грозную табличку, которая извещала, что мы находимся поблизости от военного объекта, фотографировать который категорически запрещено. Мы, конечно, немедленно свернули удочки и рванули на пляж, более не пытаясь запечатлеть местные красоты.
Уже в Москве муж открыл купленную в Ханье книгу английского историка Энтони Бивора Crete. The Battle and the Resistance и прочитал, что происходило в бухте Суда во время Второй мировой войны. После вторжения немцев в материковую часть Греции английские войска, вместе с австралийскими и новозеландскими добровольцами эвакуировались на Крит. Корабли заходили в бухту Суда, а сверху на них пикировали немецкие бомбардировщики. Все пространство от входа в бухту до острова с венецианской крепостью в апреле 1941 года было заполнено черными остовами сожженных немцами кораблей.
Семь с лишним десятилетий спустя бухта Суда выглядит такой безмятежной, такой прекрасной. Сразу за мысом, отделяющим порт от остального побережья, начинаются пляжи Лутраки. Народу на них в будние дни относительно немного, в основном это греки, но среди иностранцев нет недостатка в приезжих из Германии.
Вообще если центральную часть Ханьи можно обследовать, не торопясь, за пару дней, то окрестности города сулят бесконечные удовольствия по мере того, как вы открываете для себя каждую новую горную деревню, каждый новый пляж. Поскольку расстояния невелики, даже с поправкой на местные дороги, вы можете в один день съездить в горы, например, продегустировать вино в греческой винодельне, и поплавать в чистейших водах Критского моря.
Когда входишь в эти воды, ощущение такое, будто погружаешься в желе из шампанского. Маслянистые на солнце салатово-сиреневые волны захватывают тебя и тихонько несут от берега, и стайки рыбок резвятся под тобой. На берегу остались заботы, красоты, соблазны и проблемы, а ты бездумно качаешься на волнах, подставив лицо жаркому солнцу и легкому ветерку, который дует в этих краях со времен царя Миноса, и единственная мысль мелькает в голове: «Ах, если бы это никогда не кончалось!»