Если погуглить название Пленпале, что по-русски, что по-французски, в ответ вам выпадет: «блошиный рынок в Женеве». Это верно, но только с понедельника по субботу. В воскресенье Пленпале становится главным фермерским рынком Женевы.
Если вы оказались в городе на берегу озера Леман в воскресенье, не сомневайтесь: ваш путь лежит на трамваях 15 или 12 на Пленпале. Здесь жизнь, которая замирает на остальной части Женевы, бьет ключом.
Рынок большой, но он занимает только крохотную часть гигантского пустыря Плентапале, по какой-то причине именуемого «площадью». Обследовать эту махину у нас не хватило времени, а то можно было бы встретить, например, Франкенштейна. Не так давно власти Женевы увековечили в бронзе главного героя романа Мэри Шелли, написанного в Швейцарии почти двести лет назад. Нас, однако, привел на Пленпале не призрак Франкенштейна, а нечто более осязаемое и неизмеримо более приятное.
Сюрпризы поджидали с первых минут. В самом начале тенистой аллеи, вдоль которой вытянулся рынок, стояла тетя и жарила испанские тортильи. Рядом помещался вагончик испанских же чуррос. При ближайшем рассмотрении оказалось, что кроме владельца-испанца, остальные работники вагончика – молодые перуанцы, и репертуар заведения тоже перуанский: тамалес и умитас. В этом году мы совершили двухнедельную поездку по Перу, потому не стали долго раздумывать, где позавтракать, и сели под навесом с тыльной стороны вагончика. Тамалес отличаются от умитас начинкой: в первом случае это цыпленок и оливки, во втором – расплавленный сыр. Коме того, умитас — сладкие. Основу пирожка, завернутого в лист банана, составляет кукурузная масса. Завершили трапезу испанские чуррос с корицей под кофе с молоком.
Пока мы завтракали, ото всюду доносилась испанская речь. Оказалось, что и весь рынок едва ли не на треть испаноязычен. В другом его конце мы познакомились с колумбийским поваром, который жарил на походной плите главный специалитет своей родины, кукурузные лепешки арепас. После плотного завтрака у перуанцев мысль отведать колумбийских лепешек была совершенно неочевидной, но чувство долга одержало верх, и мы заказали арепас. Вкус их явно не дотягивал до настоящих. Между тем гордый владелец заведения сообщил нам, что вообще-то он зарабатывает на жизнь тем, что содержит ресторанчик швейцарской кухни. «Знаете, кто делает самое вкусное фондю в Женеве? — поинтересовался он. – Колумбийцы!»
Недаром Колумбия дала миру отца «магического реализма» Габриэля Гарсию Маркеса. Его земляки повсюду, где бы ни оказались, проявляют завидную фантазию.
Рядом с колумбийской палаткой стоял уругвайский вагончик. Но мы прошли мимо него, поскольку хотели убедиться в том, что, кроме выходцев из Латинской Америки и Испании, на рынке есть еще и швейцарцы.
Конечно же, они там есть и обозначают свое присутствие ядреными белыми спаржинами из кантона Вале, толщиной с добрую морковку. Этот регион Швейцарии, протянувшийся по долине Роны у подножья Альп, наслаждается самым большим в стране количеством солнечных дней в году. Спаржа неровная, со следами земли (так на рынке в Москве не отмывают картошку, чтобы она выглядела аппетитней) и видно, что, разломай ее, — сок брызнет. Позднее в тот же день мы заказали на обед в ресторане белую спаржу и убедились в том, что предчувствие нас не обмануло.
Кроме белой спаржи на рынке продается еще и дикая зеленая. Правда, она поделена на такие аккуратные пучки, перевязанные бумажкой с этикеткой, что дикая спаржа выглядит культивированной, а огородная – дикой.
Картошка на рынке тоже есть, но она отмытая до блеска и мелкая, величиной с редиску. Такую картошку швейцарцы отваривают и подают с расплавленным сыром (раклет).
Невозможно оторвать глаз от помидоров, которые выложены по оттенкам цветов: от розового, до алого, малинового, сизого, черного с вкраплениями желтого для разнообразия. Такие же цветовые полотна создают пучки редиски – белой, красной, желтой, сиреневой.
Даже после обильного перуано-колумбийского завтрака ловишь себя на мысли: как было бы здорово похрустеть этой редиской или втянуть в себя ароматную мякоть помидора!
А рядом возлежат гигантские артишоки с голову ребенка, ощетинившиеся зеленовато-сиреневыми чешуйками, которые соседствуют по смыслу и по цветовой гамме с сиреневыми круглыми баклажанами. Какие-то диковинные кабачки, тонкие и длинные, что твоя сабля. Горы грибов – от сморчков до лисичек и белых. Фасоль такая, фасоль сякая. Мрачный араб запрещает фотографировать свои маслины, от которых исходят умопомрачительные ароматы: то ли нелегал, то ли сглаза боится. Напротив араба с маслинами две турецкие тетушки жарят тончайшие турецкие лепешки с начинкой; вот они камеры совершенно не боятся, увлеченные своим искусством.
В такой конкурентной борьбе лучших продуктов и умений со всего света швейцарцы не тушуются. Швейцарские сыры продают мать и взрослый сын. Парень явно впервые помогает мамаше и все время обращается к ней с вопросом. «Мама, а триста граммов – это вот столько? — показывает он пальцем на круге сыра. – Столько», — коротко отвечает женщина, безошибочно указывая своим пальцем.
Швейцарские копчености манят видом и ароматами, а рядом за прилавком итальянцы разложили свои яства: копченые колбасы, в том числе, из кабанины, и сыры, сыры, сыры… Что выбрать?
Швейцарские яблоки в деревянном корыте, табличка гласит: «Яблоки из нашего сада». А рядом – клубника из французского Прованса, сочная черешня из Португалии и португальские же апельсины, на которые бросают кружевную тень швейцарские липы с молодой сочной листвой.
Все это такое настоящее, красочное, аппетитное.
Француз пригнал из Бургундии вагончик цвета бургундского вина с единственной целью продавать канле размером чуть больше наперстка. Дает пробовать, объясняет, как эти фантастически вкусные пирожные готовят по старинному рецепту в медных формочках. Тут же эти медные формочки продаются, и, поверьте, стоило немалых усилий не купить их.
Мы покупаем сыры и французский лярд, а в воздухе витает возбуждающий аромат свежего хлеба. Целая семья швейцарцев вывалила на прилавок своего вагончика гору фермерских хлебов, развешала на подставках румяные претцели.
А ноги уже сами несут к соседней палатке, где можно отведать местных вин из кантона Женева, белых и красных. «Мой муж их сам делает», — гордо сообщает пожилая дама, наливая нам по бокальчику.
Пару часов на рынке пролетели незаметно, солнце уже по-настоящему припекало, и пора было отправляться в город.
Мы возвращались с Пленпале, отягощенные приятным весом сыров в рюкзаке и воспоминаниями на многие годы. В таком приподнятом настроении сели в трамвай. На следующей остановке вошли два парня и с места в карьер принялись исполнять одну за одной известные латиноамериканские песни, аккомпанирую себе на гитаре и аккордеоне. Их смешанный – от Мексики до Аргентины – репертуар и усредненный акцент не позволяли угадать в них жителей какой-то одной страны. Когда один из парней отправился собирать деньги в бейсболку, Миша спросил второго по-испански: «Вы из какой страны, сеньоры?» Парень замолчал и отвернулся. Другой по-испански ответил: «Мы из Молдовы».
Швейцарцы щедро клали в бейсболку швейцарские франки. На следующей остановке молдавские латиноамериканцы сошли.