Женева – самый нешвейцарский город Швейцарии. Треть его населения составляют сотрудники международных организаций. Почти половина жителей города родилась не только за его пределами, но и за пределами Швейцарии.
На берегу Женевского озера стоит Национальный монумент, представляющий собой две тесно прижавшиеся женские фигуры. Они олицетворяют не изнеженность нынешних европейских нравов, а исторический факт присоединения дотоле независимой Женевы к Швейцарской Конфедерации, имевший место ровно двести лет назад. Так что и в этом отношении Женеву не назовешь колыбелью швейцарской нации. Даже самый знаменитый женевец, Жан Кальвин, чье имя дало название швейцарской ветви протестантской конфессии, и тот родом из Франции.
Квартал Паки, в котором находился наш отель (выбранный из-за его стратегической близости к Центральному вокзалу), отражает непарадный фасад Женевы. Здесь живут преимущественно выходцы из Африки, Азии и Южной Америки, и здесь же находится небольшой женевский квартал красных фонарей. О его нравах повествует довольно посредственный роман Паоло Коэльо «Одиннадцать минут».
Ночью мы по Паки не ходили, а днем и вечером это вполне спокойное место, настолько спокойное, что за три дня я ни разу не видела в квартале ни одного полицейского. На каждой улице Паки арабские забегаловки соседствуют с китайскими, а индийские – с перуанскими. Качество еды не вызывает особого аппетита, чего не скажешь о многочисленных этнических продуктовых лавках.
Разглядываю витрину одного из индийских магазинов, рядом стоит пожилой индиец. Сверху, прямо над нами, курлыкают голуби. Это соседство в конце концов ознаменовалась тем, что пиджак моего соседа украсился изрядной порцией голубиного помета. Индиец посмотрел на изгаженный пиджак, затем на меня, и произнес задумчиво по-английски: «Это к удаче».
На другой стороне улицы табличка извещала со швейцарской аккуратностью: «Квартал красных фонарей».
Кстати, о голубях. Нигде, кроме Женевы, мне не доводилось видеть голубей, безмятежно сидящих на ветках деревьев. И, пожалуй, нигде я не видела таких бойких воробьев, которые запросто садятся на столик дорогого уличного ресторана и нахально клюют хлебные крошки прямо у тебя под носом.
К ресторану мы еще вернемся, а пока несколько слов о том, что делать в Женеве, если вы оказались в этом городе в воскресенье. Вопрос непраздный, потому что все, кому я перед поездкой говорила о намерении провести воскресенье в Женеве, утверждали, что это совершенно бессмысленно: город полностью вымирает.
Если иметь в виду автомобильное движение и работу магазинов, это чистая правда. В городе тихо, как на кладбище, даже слышно, как шелестят бесшумные женевские трамваи, которые обходятся не только без кондукторов, но и без автоматов, считывающих билетики (их именуют у нас дурацким словом «валидатор»). Есть у тебя билет, нет билета — садись в трамвай и езжай по пустынному городу.
Вавилонская башня, каковой Женева является шесть дней в неделю, и город знаменитых покойников, какой она предстает по воскресеньям, одинаково интересны. Потому что при всем своем космополитическом характере Женева – это, конечно, очень швейцарский город. О чем повествуют женевские памятники.
Один из самых известных – памятник Жан-Жаку Руссо, между прочим, местному уроженцу. После смерти Руссо сторонники его революционных идей объявили о намерении увековечить память философа. Но отцы города, которые придерживались прямо противоположных идей, были категорически против. В итоге был достигнут чисто швейцарский компромисс. Памятник воздвигли на островке, там, где Рона вытекает из озера Леман, но его обсадили с трех сторон тополями, чтобы бронзового Руссо не было видно с берегов озера. Ирония заключается в том, что после постройки моста Монблан, та единственная сторона памятника, которая не окружена высокими деревьями, стала отлично видна и пешеходам, и автомобилистам.
Поскольку Руссо, автор «Новой Элоизы», воспевал в своих сочинениях «благородного дикаря», многочисленные романтики той эпохи принялись совершать в Женеву настоящие паломничества. Считается, что именно они заложили основы международного туризма, который и по сей день кормит город на берегу озера Леман. Неудивительно, что все, связанное с именем Руссо (как вообще все, что способно приносить деньги), по сей день окружено в Женеве почти религиозным почитанием.
Другое дело, что любоваться памятниками в городе можно совершенно бесплатно, и этим хорошо заниматься именно в воскресенье, когда рассеиваются толпы туристов, а местные жители сидят дома или уезжают из Женевы.
Я хочу рассказать еще одну очень женевскую историю памятника на берегу Женевского озера. Это даже не памятник, а мавзолей. Его при жизни заказал большой оригинал Карл Второй, герцог Брауншвейгский. Соотечественники изгнали герцога с родины, и следует признать, что у них имелись на то немалые основания. Герцог был шизофреником и настоящим извращенцем, что в редкие минуты пребывания в здравом уме признавал и сам (ему приписывают фразу: «Если бы я не был так богат, то сидеть бы мне в доме для умалишенных»). Одной из фобий герцога была водобоязнь. Он настолько страшился воды, что однажды удрал от лондонских кредиторов на воздушном шаре.
На склоне лет Карл Второй обосновался в Женеве. Все свое немалое состояние он оставил городским властям, которые должны были соорудить на берегу озера огромный мавзолей с мраморным саркофагом. Непременным условием было то, что мраморный герцог должен был быть обращен к озеру ногами, так, чтобы он мог после смерти наслаждаться видом Женевского озера (странное желание для человека, всю жизнь боявшегося воды пуще смерти).
Швейцарцы скрупулезно выполнили все желания сумасшедшего герцога, кроме последнего. Как может убедиться всякий, мраморное изваяние усопшего повернуто к озеру затылком. Видимо, скупые жители Женевы сочли, что премиальный вид на озеро ни за какие деньги не купишь. А вот любой турист, приезжающий в Женеву, может наслаждаться этим великолепным видом совершенно бесплатно!
Неподалеку от мавзолея находится знаменитый женевский отель Beau-Rivage, известный тем, что это было первое в Женеве здание, в котором установили лифт, и было это в 1873 году. В отеле останавливались герцог Брауншвейгский и куча других представителей знати и прочих знаменитостей, в том числе, небезызвестная императрица австрийская Сисси. Несчастная страсть красавицы-императрицы к швейцарскому отелю сыграла с ней злую шутку. Неподалеку от Beau-Rivage ее сразил кинжал убийцы. Бюст Сисси, не в пример более скромный, чем мавзолей другого постояльца отеля, можно видеть в Английском парке на берегу озера.
Имя другой трагически погибшей женщины, Татьяны Зубовой, увековечено бронзовой табличкой на стене одноименного музея в Старом городе на улице Гранж. Татьяна была дочерью русского графа Зубова и богатой аргентинки Росарио Шиффнер. Когда Татьяна разбилась на машине в Уругвае, графиня Зубова подарила всю свою громадную коллекцию предметов искусства Женеве с условием, что музей будет носить имя ее дочери.
Как видите, распространенное заблуждение о том, что в Женеве нечем заняться в воскресенье, явно не соответствует действительности. Все, что окружает Женевское озеро, — это, как говорят пошляки, застывшая история, и от вас зависит оживить ее.
Ну, а напоследок можно вознаградить себя обедом в Café du Centre, которое славится своим воскресным бранчем на открытом воздухе. Это совсем не дешевое удовольствие, но, если вы хотите прочувствовать настоящую не туристическую кухню Швейцарии, – вам сюда, за один из столиков, расставленных под платанами. Та самая ядреная белая спаржа, которую вы сегодня утром созерцали на воскресном рынке Пленпале, окажется в вашей тарелке, и вы поймете разницу между привозной спаржей, которая продается в московских магазинах, и настоящей, свежей.
Кажется, я ничего не рассказала о феноменально красивом и вкусном рынке Пленпале? Не беда, сделаю это на днях.